— И что она тебе сказала? Куда ты должен нас привести? — Бекир смотрел только на Сашу Бедного, но заметил, как дернулись Близнецы. Они не умели держать лицо. Саша Бедный недоговаривал.

— К ней. На Матерь Ветров. Ты знал, что до того, как придти в Ак-Шеих, твоя

Ма работала со Старшими Братьями? Была шишкой на Станции? — медленно, словно режя мясо, сказал Саша Бедный.

— Я знаю все, что мне нужно! — не сдержался Бекир. Хотя он не имел представления, о чем говорил акинджий, но чувствовал, что тот говорит правду, которую от

Бекира всегда хоронили. — Ты намекаешь, что Ма по собственной воле оказалась на

Матери Ветров? Но она убежала оттуда. — Бекир почувствовал, как к горлу подступил комок. Ногти вонзились в ладони. Он должен сдержаться, но слова уже рвались наружу, как пыль, поднятая бурей. Они должны были его услышать, послушать, сделать так, как он говорит. — Она всю жизнь ненавидела Старших Братьев. Мы должны ее спасти, должны напасть на Матерь Ветров! — Он развернулся в Болбочан. -

Вы говорили, что сейчас самый лучший случай нанести удар!

Бей армейцев медленно втянул дым ухану. На усах полыхали блики костра, словно это были провода, раскаленные огнем. Он усмехнулся. К удивлению Бекира, улыбнулся искренне, даже с восторгом, словно не только не разозлился, но и приветствовал пыл парня.

— Знал я одну женщину, которая тринадцать лет назад убежала от Старших Братьев.

За ее спиной Станция сгорела, а Белокун был вынужден прятаться в небе, как старый кхартал. Это было в третий месяц весны второго года после Вспышек, — мечтательно сказал Болбочан и стал посерьезнее. — Я очень хотел бы снять Матерь Ветров с небес, сладкое мясо, но нас маловато. На такое нужно решение Совета юртов.

— До меня дошли слухи, — прохрипел Саша Бедный, и Бекир подумал, что с радостью вырвал бы все трубки из маски акинджия и запихнул ему в прорубь, потому что знал, что тот готовится сказать какую-то хитрую гадость. — Генерал Григоренко-второй как раз собирает Раду юрт.

Предчувствия не обманули. Армейцы этого не знали, они обменялись встревоженными взглядами, значившими больше слов. Совет юртов был высшим руководящим органом Армии чудовищ, ему повиновались все подразделения. И Бекир понял, что все решено. Акинджии и Армия чудовищ не будут ссориться из-за каких-то детей. Каждый хотел получить желаемое меньшей кровью. А это означало, что у Бекира нет выбора: он должен идти к Матери Ветров, чтобы хотя бы попытаться спасти Ма.

Болбочан прошел мимо взглядом Бекира, словно все сказанное до того больше не имело значения, и сосредоточился на Саше Бедном.

— Если тебе так нужен парень, охотник за головами, то готов пойти тебе навстречу и изменить предложение. Бери его, а девочка уйдет с нами.

Меховой мешок может выбирать.

«„С одной стороны, убежище в Кара-Тобе, с другой, — девочка-атеш и неизмененный". Болбочан понял, что не получит обоих, поэтому решил забрать самую сильную», — подумал Бекир и решил, что не будет его останавливать. армейцами Черная Корова будет в большей безопасности, чем с акинджиями.

— Я без Бекира никуда не пойду! — вскричала Черная Корова.

Но ее протест проигнорировали. Соглашение было заключено. Напряжение спало, а у акинджиев нашлось еще несколько бурдюков с самогоном. Дети отползли подальше от шумных мужчин. Их никто не останавливал. Хотя Бекир и ощущал на себе взгляд Шейтана.

— Он хочет обменять тебя на Ма, — прошептал Ниязе, — не веди на это.

— Как будто я сам не догадался? Саша Бедный всегда хотел получить Ма.

— Я никуда без тебя не пойду, — упрямо повторила Черная Корова.

Глаза Забувайка сочувственно сверкнули из меха Ниязи.

— Тебе будет безопаснее с Армией чудовищ, — как можно холоднее сказал

Бекир. У него разрывалось сердце, но чтобы она ушла, он должен оттолкнуть, как это сделала Ма в старой школе. А еще она говорила, что нужно отпускать тех, кого любишь. Только не предупреждала, как это больно. — Тебе тоже лучше пойти с ними. — Он не рискнул заглянуть Ниязе в глаза. — Ак-шеих уже нет. Твоего деда тоже. Ты всегда хотел посмотреть мир, вот у тебя есть возможность. — Бекир не дал им ответить, развернулся и направился к другой стороне лагеря.

«Так будет лучше. Так они будут в безопасности», — убеждал себя молодой человек.

Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким и бессильным.

Самогон и мировое соглашение значительно улучшили общий настрой. Теперь акинджии и армейцы смахивали на лучших друзей. Игра растянулась глубоко за полночь. В разгар веселья Болбочан на нетвердых ногах вылез на берег канала.

Бекир подумал, что тот хотел помочиться, но вместо этого Болбочан подбросил в воздух горсть пыли. Ее подхватил легкий ветер. Вдруг железноусый набрал полные легкие воздуха и спел:

Гей-гей, бинбашкорай,

Степями свободными гуляй.

Летай-летай, цели не имей,

Ко мне, сердце, пожалуйста.

Два других армейца подхватили песню. К удивлению Бекира, Ниязи тоже знал слова. Болбочан поднял свисток, которым уже открывал вход в Кара-Тобе, и издал короткий звонкий звук. И произошло чудо. "Маленький друг" принес к его ногам темный мяч. Болбочан наклонился и поднял перекати-поле.

— Пустой, — пьяно улыбнулся бей и откинул куст.

Кто-то из людей Саши Бедного восхищенно засвистел, словно увидел фокус.

Наконец мужчины уложились. Бекир лег подальше от друзей, но, почти засыпая, почувствовал, как рядом тихонько устроился Ниязи, а с другой стороны — Черная

Корова.

Бекир проснулся в холодном поту. Ему снова приснилась демоница из

Кара-меркит. Во сне она имела зашитые глаза и рот и мучила Полномочного.

Бекир осторожно оглянулся в темноте, вспоминая, где находится.

От огня остался сам уголь. В тусклых сумерках трудно было разобрать, где кто спал, но он понял, что его разбудило — шепот, раздававшийся с берегов канала, прямо над ним. Бекир осторожно взобрался по склону, чтобы его не увидели сверху, и узнал акинджиев. Болбочан держал перекати-поле. Уже первые слова свидетельствовали, что накануне, устраивая пьяный спектакль, он соврал: куст принес послание.

— Сахан Немножко